Магическая реальность в психоанализе
Светлана Рудич
Сегодня огромную популярность приобрели элементы магической реальности. Материализация мысли, исполнение желаний, медитации на желания, и разнообразные карты – от карт желаний, до таро. Этим, отчасти, обусловлен мой интерес к данной тематике. Есть желание разобраться, как именно это работает и почему, и как феномен магической реальности проявляется и в психоаналитическом поле.
Я полагаю, что все инструменты, которые человек может постичь и использовать для улучшения качества своей жизни, должны быть не отброшены, но используемы и, по возможности и/или желанию, проанализированы. На мой взгляд, такой подход олицетворяет самую суть психоаналитического дискурса – открытость для нового прочтения старых методов, адаптация к стремительно меняющемуся миру различных инструментов, принятие во внимание самых, казалось бы, на первый взгляд, абсурдных идей.
Очень вдохновляет сама идея возможности постепенного раскрытия ядра личности, с выстраиванием и принятием, через проживание, необходимых структур для каждого конкретного субъекта, и отказ от изживших себя и тормозящих проявление индивидуальности. Под ядром личности здесь я прежде всего понимаю некую «точку сборки» и если хотите, «последующей пересборки», той возможностью, которой субъект овладевает в процессе своего анализа. То есть возможность не углублять расщепление своей личности при столкновении с реальностью, культурой, кризисами, а пластично «пересобирать себя», сохраняя при этом душевное здоровье.
Мой сопротивляющийся разум сталкивается с необходимостью объяснения, почему же сегодня магическая реальность приобрела второе рождения, и у многих, кто в это верит, действительно работает?
В свете всего, изложенного выше, тема «магической реальности в психоанализе» заинтересовала меня весьма. Данная работа является попыткой примирить стремящийся к отрицанию и контролю мозг с существованием той самой «магической» реальностью, и примирить рационализаторское начало и «магию».
Давайте порассуждаем, что же такое есть реальность. Мы знаем из диалектической философии, что реальность может быть разделена на объективную – в которой направление дискурса ведется обо всём сущем, и ту реальность, которая, прежде всего, интересует психоаналитика – субъективную.
Для того чтобы субъективная реальность сформировалась, обязательно условие веры в составляющие элементы этой реальности, в саму реальность реальности. От того, во что мы верим, зависит то, как мы выстраиваем нашу жизнь, какой выбор мы делаем в каждое мгновение бытия.
Мне очень нравятся в этом отношении слова Винникотта – «бесполезно внушать «принципы, в которые следует верить», если ребенок не развил «способность к вере», через веру в человеческую любовь»1.
Акт веры, о котором говорит также и Уилфред Бион, оказывается необходимым условием не только для религии и мифологии, но также является и необходимым условием и для научного познания.
«Бион утверждает, что акт веры не просто необходим не только в религии, мифологии, науке, но более того, «является основным компонентом научной процедуры, какой бы строгой она ни была» [6: 78]. Разумеется, без акта веры невозможен и психоанализ. Причем слепой веры. Бион ссылается на Фрейда, который в одном из писем Лу Андреас Саломе пишет о необходимом самоослеплении, о том, что «он вынужден "искусственно ослеплять себя, чтобы сфокусировать весь свет на одном темном пятне"» [6: 96]. Эту область Бион обозначает на своей решетке буквой F (от английского faith — вера). Достичь ее можно, отказавшись от воспоминаний и желаний. Посредством луча слепой веры аналитик может проникнуть в то, что невозможно представить никакими из существующих формулировок»2.
Действительно, всякий раз, когда очередной «безумец» предстает перед нами со словами, что «Земля круглая», да еще и вертится вокруг Солнца, то очень хочется отбросить от себя «неудобные» знания. Это, понятное дело, метафора. Но чего бы ни касалось радикальное знание, путь его всегда лежит через сумеречные зоны незнания. И в этом плане психоаналитик мало чем отличается от клиента. Им обоим в начале анализа только предстоит обрести знание об устройстве психики клиента, уникальной и неповторимой.
Идея «хорошей» и «плохой» материнской груди, подаренная нам Мелани Кляйн, составляет основу параноидно-шизоидной позиции младенца. Полное удовлетворение от груди, которое получает младенец, становиться в последствие основой веры, что он получил исключительный дар. А раз он получил этот дар, то и грудь «хорошая» и сам он «хороший», достойный этого дара. Если же грудь «плохая», то младенец чувствует злость. Он воспринимает это внутреннее чувство как преследование, не зная, как избавиться от него. И может перенести агрессию на «преследующую» неудовлетворяющую его грудь. Воспринять собственную агрессию как агрессию из вне.
В этот период закладывается та самая вера в добро и благодарность, которая развивается в способность человека любить. И верить. Верить в собственную «хорошесть», верить в безопасность этого мира, верить в то, что ты любим. Разрешить себе желать.
Неудовлетворительный младенческий опыт создает незримую преграду человеку проживать весь спектр позитивных чувств и эмоций, ставит невидимые глазу шоры на восприятие индивидом этого мира. Уилфред Бион считал чувственность одним из инструментов мышления. И развитие этого аппарата, безусловно, берет свои истоки еще в младенчестве. Но как возможно развить чувственность, если чувствовать страшно?
Мелани Кляйн последовательно подводит нас к идее объединенной родительской фигуры, в которую для младенца сливаются фигуры отца и матери. А ведь и в мировой религиозной истории мы знаем не единичные случаи двуполых божеств, сочетающих в себе и мужские и женские черты одновременно. Причем в разных культурах этот мотив повторяется регулярно. Это и древнегреческая Афродита, и Гермафродит, древнеегипетские боги Ра, Тот, в индийском пантеоне бог Праджапати, создавший мир из самого себя.
Источником возникновения подобных божеств вполне могло стать бессознательное младенческое воспоминание о могуществе объединенной родительской фигуры. Любая религия в принципе, на мой взгляд, - это желание вернуться в чувство защищенности, стать опять беспомощным младенцем, за которого отвечает всемогущий субъект. Ведь когда мы возвращаемся в это состояние, в точку обнуления – возможны новые варианты обретения нами мира, новые возможности познать себя.
Точно также и психоаналитик предоставляет эту возможность, будучи той самой объединенной родительской фигурой для анализанта. Используя «магию» переноса и контрпереноса мы можем прожить совместно с клиентом болезненные истории прошлого, «переписать» совместно его внутреннюю реальность. В процессе анализа детско-родительские отношения выстраиваются заново в интерсубъективной реальности анализанта. Он приобретает бесценный опыт, которого у него либо не было, либо она был неудовлетворителен.
Хочется также подробнее остановиться на идее контрпереноса, поистине удивительное явление в психоанализе. Психоаналитик анализируя свои собственные чувства и эмоциональные реакции в процессе анализа может многое добавить к материалу, высказанному анализантом вербально. Безусловно, важно отделять свой собственный травматичный опыт от условно «полезного» контрпереноса. Психика аналитика может быть тонко настроенным инструментом, улавливающим то, что еще не сказано. Со стороны этот феномен, безусловно, может выглядеть как «чтение мыслей», при том часто еще и не осознанных анализантом, имея в своей основе чистое знание.
Сама интуиция для Биона носит абсолютно рациональный характер. Бион сравнивает её с мускулатурой ума, которую необходимо тренировать.
Та реальность, которая создается в пространстве кабинета психоаналитика, не может быть воспроизведена в обычной жизни. Все сходится в одной точке – и прошлое, и настоящее, и будущее. В кабинете психоаналитика происходит, ни больше, ни меньше, таинство рождения. Рождение нового Я анализанта. Это и есть самая настоящая магическая реальность психоанализа.
1 Гарри Гантрип «ШИЗОИДНЫЕ ЯВЛЕНИЯ, ОБЪЕКТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И САМОСТЬ»
2 В.Мазин «Акт веры и вершины умозрения Биона», предисловие к книге «Внимание и интерпретация» У.Биона