Параноидно-шизоидная позиция: основные тревоги и особенности отношений с объектами с использованием художественных образов из фильма «Платформа» 2019 года (реж. Гальдер Гастелу-Уррутия)
Светлана Рудич
Параноидно-шизоидная позиция по Кляйн – особое состояние психики новорожденного ребенка, длящееся примерно до четырех месяцев. В это время, время адаптации к окружающему миру, психика ребенка представляется, во многом, как набор частичных объектов, вступающих во взаимодействие друг с другом. Настоящий триллер может разворачиваться в психике ребенка в случае неудовольствия или физической боли, голода или дискомфорта.
Ребенок полон тревог – параноидными и персекуторными переживаниями.
Расщепление психики в этот период Мелани Кляйн связывала с работой влечения смерти. Влечение к смерти впервые было отмечено Сабиной Шпильрейн, а затем введен в оборот и Фрейдом. Сама же Мелани Кляйн связывала манифистации влечения к смерти с самим Сверх-Я, которое, по ее мнению, начинало проявляться чрезвычайно рано.
Влечение к смерти интересный концепт и в смысле биологического значения – для появления ребенка яйцеклетка и сперматозоид заканчивают свое отдельное существование, чтобы дать возможность развиться новой жизни. Точно такое же значение может быть и у стремления психики к гомеостазу, ибо в каком-то смысле это может обеспечивать период безвременья, делающий возможным пересборку частей Я.
Ребенку доступны две базовые возможности для удовлетворения своих переживаний – стремление к удовлетворению, которое, так или иначе, будет связано с поиском привзанности и любви, или стремление уничтожить потребность, ее восприятие, или возможность самого факта восприятия – то есть Я.
Если по какой либо причине удовлетворение невозможно, то Сверх-Я неизбежно наращивает влияние и предпринимает разрушительные атаки на все Я или его части.
Борьба между интеграцией и дезинтеграцией частей психики сопровождает весь период параноидно-шизоидной позиции.
Кроме того, внутренние переживания неудовольствия могут восприниматься ребенком как нечто внешнее, «отторгаться» психикой, что также приводит к расщеплению. Бессознательные фантазии ребенка становятся важным инструментом для развития психического мира ребенка.
Существенную роль в возможности перехода от параноидно-шизоидной позиции к депрессивной в теории Мелани Кляйн играет понятие зависти. Зависть к хорошему внешнему объекту, обладающему необходимыми ребенку ресурсами – материнской груди, например, может вызывать у него сильные садистические импульсы, стремление разрушить «непокорный» объект, который принес страдание. Материнская грудь представляет собой не единый объект, а делится для ребенка на «хорошую» и «плохую», в зависимости от удоволветворения/неудовлетворения. Объект расщепляется. Особенно важно при этом учитывать, что первый хороший объект становится точкой сборки для Я.
С одной стороны Я ребенка недостает интеграции, и есть позывы к интроекции, с другой стороны есть необходимость избавиться от вызывающих дискомфорт негативных эмоций и ощущений – так возникают защиты расщепления, проекции и интроекции и проективной идентификации.
Механизм проекции, согласно Кляйн, имеет несколько функций. Во-первых это проекция во вне внутреннего объекта, своего рода исторжение из мира психического. Например, чувство голода или дискомфорта в животе младенца может побуждать его к бессознательной фантазии, что внутри его тела «чужой», от которого необходимо избавится. При этом крик, испражнение может облегчить страдание – вместе с ними «чужой» имеет возможность быть исторгнутым из тела.
Во-вторых, это отклонение влечения к смерти – важный механизм, когда первичная агрессия, изначально направленная против себя и частей собственного Я оборачивается против внешних объектов.
В-третьих это экстернализация конфликта – вынесение в более позднем возрасте внутреннего конфликта, например, в игровое поле.
И четвертое – проективная идентификация, когда внутренние объекты, вызывающие дискомфорт, приписываются внешнему объекту. Однако части собственного Я оказываются в таком случае размещенными в другом, что поддерживает расщепление. В основе проективной идентификации лежат бессознательные фантазии о садистических позывах ребенка к атаке на мать. Они разворачиваются в бессознательном ребенка, например, картинами помещения фекалий в материнскую грудь. Цель такого внедрения – захват контроля объекта, полного ресурса, фантазии о всемогущем контроле. Идеи всемогущества тоже важная часть теории Мелани Кляйн.
Интроекция и интроективная идентификация. Согласно Кляйн объекты, поглощаемые ребенком может ждать две судьбы – интроецированный объект становится частью психики, происходит так называемая проективная идентификация, или интроект остается без идентификации. Таким объектом можно назвать Сверх-Я. Встраивание интроецированных объектов в психику ведет к ее усложнению, к развитию ребенка.
В целом, можно сказать, что маленький ребенок не осознает своих границ, обладает жаждой интроекции, заложенной самой сутью этого периода жизни (в последствии эта жажда может вылиться в жажду познавательной деятельности). Развивается в борьбе с внутренними и внешними фантазийными объектами.
Переход ребенка с параноидно-шизоидной позиции на депрессивную становиться возможным при выполнении двух главных требований, предъявляемых к психике. Это осознание факта, что расщепленный «хороший» и «плохой» объект это один и тот же объект, соответственно появление возможности вынести амбивалентность чувств внутри собственного Я, и способность справится с новым типом тревоги для депрессивной позиции – страхом утраты любимого объекта.
Очень важно обозначить, что выше я рассматривала параноидно-шизоидную позицию со стороны ребенка. Однако, это вовсе не означает, что после успешного перехода на депрессивную позицию человек больше никогда не сталкивается с параноидно-шизоидной. Психика, развивая и усложняясь, неизбежно регрессирует во время, например, травматических событий или длительного стресса и это является нормальным.
Хотелось бы проиллюстрировать типичные для параноидно-шизоидной позиции явления на примере фильма «Платформа»(2019) режиссера Гальдера Гастелу-Уррутия.
Горенг, главный герой, соглашается принять участие в эксперименте и оказывается в заточении на 48 этаже «здания», вместе со своим соседом (на этаже всегда два человека). Это здание представляет из себя шахту с огромной дырой посередине. Обитатели ее так и называют – дыра. Словно пронизывая каждый этаж, она тянется, как выяснится в конце фильма, на 333 этажа. Каждый месяц участников эксперимента усыпляют и они оказываются на новом этаже – совершенно непредсказуемо, будет ли это первый этаж или последний. От этажа обитания в этом эксперименте зависит буквально сам факт жизни.
Все дело в том, что еда поступает жителям раз в сутки – с самого верха сквозь дыру в шахте спускается платформа, полная всяческих яств и деликатесов. Платформа останавливается ровно на 2 минуты на каждом этаже, и от каждого, кто находится этажом выше, зависит, что и в каком состоянии дойдет до обитателей нижних этажей.
Дыра – на мой взгляд, превосходная метафора (именно с точки зрения теории Кляйн) материнского тела, и грудь кормящая, и вагина в «одном флаконе».
В начале фильма показано как готовят эту еду – с величайшей заботой к качеству, к подаче, словно в самом дорогом ресторане. По задумке авторов эксперимента каждый обеспечен едой, при условии сохранения культуры и социального интереса к остальным обитателям шахты, разумеется.
Основная идея этого фильма заключается в метафоре общества потребления, в нем поднят ряд острых социальных и личностных вопросов – совесть, взаимопомощь, борьба против несправедливости и т.д. Однако символизм этого фильма предоставляет собой замечательный репрезентант кляйнианской концепции параноидно-шизоидной позиции. «Платформа» иллюстрирует расщепление, проективную идентификацию, проекции и интроекции (включая инкорпорацию), влечение к смерти, ставит вопрос о зависти и благодарности.
Сама платформа – олицетворение и хорошей, и плохой материнской груди одновременно. Когда она начинает свой путь – она наполнена едой и сулит множество приятных переживаний. Но большинство людей – портят «материнскую грудь», размещая на платформе плевки, мочу, фекалии. На платформе можно увидеть даже мертвое тело.
Плохие части условного «ребенка» помещаются в «грудь своей матери», «материнская грудь» атакуется продуктами жизнедеятельности, ее отравляют. Люди не могут удержаться от выражения мести за свой голод, когда они были на нижних этажах. И как в параноидно-шизоидной позиции Кляйн - вымещают из себя все плохое, отравляющее, отправляя прямиком в «материнское тело» - так выглядит механизм проекции.
Платформа убивает людей, превращаясь в орудие убийства, символически становясь и источником персекуторных тревог.
Неспособность вынести зависть к наполненности молоком материнской груди, которой кормят других детей (тех, кто на верхних этажах) побуждает в конечном счете в том числе и к физическому уничтожению других объектов, даже, возможно, и не из голода, а от страха остаться голодным и быть покинутым и брошенным.
Люди, оказывающиеся на верхних этажах, тоже часто гибнут - сбрасываются вниз. Но почему?
Сокамерник Горенга дает интерпретацию:
- На верхних уровнях можно вдоволь наедаться. Но тебе совершенно нечего ждать. И много можно думать.
Избавление от тревоги умереть голодной смертью, или быть съеденными своими соседями оказывается невыносимым для людей. Словно они лишаются некой важной части, которая делала их существование возможным.
На 48 этаже дела у Горенга шли сносно. Но в начале следующего месяца он очнулся на 171 этаже, куда еда не доходит совершенно, привязанный к кровати своим соседом, который собирается его есть и делится с ним кусочками его собственной плоти. Горенга спасает девушка, которая ездит на платформе по этажам в поисках своего ребенка, и дает нож Горенгу, позволяя убить раненного ею соседа.
Герой фильма выживает на 171 этаже только из-за возможности поедать своего соседа. Но что происходит в психике Горенга? Его интроецированный сосед буквально оказывается внутренним объектом психического пространства – Горенг в дальнейшем общается с образом мертвого соседа, который часто комментирует действия и мысли главного героя, они даже спорят между собой.
Подобная ситуация происходит и со следующей соседкой Горенга. И ее ждет та же участь – стать интроектом психического пространства Горенга.
Оказываясь на верхнем 6ом этаже с новым соседом Горенг решает восстать против системы, взяв в свои руки кормление людей – выделять им порции, чтобы досталось обитателям нижних этажей. Для этого ему необходимо покинуть свой этаж, и это может и должно закончится печально. Но влечение к смерти уже всецело им овладело, как и идея всемогущества.
Сверх-идея достаточно скоро приводит к массовому убийству «несогласных» на меньшую порцию обитателей дыры.
В итоге Горенг оказывается на самом дне ямы – добровольно. Он отказывается спасти свою жизнь ради сомнительной идеи доказать тем, кто наверху, что система ошибочна и отправляет вместо себя найденного им ребенка.
У него была возможность подняться наверх вместе с девочкой, но он предпочитает умереть на дне ямы «ради высшей идеи и восстановления справедливости».
Примечательно, что книга, единственный предмет, который с собой берет Горенг в этот эксперимент – «Дон Кихот» Сервантеса – тоже о психозе. Самый яркий образ – это сражение Дон Кихота с мельницей, вместо которой он видит великана. Мельница – также источник пищи, нечто, что вырабатывает символическое молоко. По «чистой случайности» мука тоже белого цвета, как и молоко.